«Нет разделения гражданской и военной медицины. Есть долг перед Родиной»
Как волонтеры помогают медицинским подразделениям на спецоперации
0
Длительные боевые действия, в которых участвует огромное количество военнослужащих различного возраста, а также большие прифронтовые территории, где остается гражданское население, ставит массу задач в медицинском обеспечении. Помощь военным врачам оказывают гражданские коллеги и благотворительные организации. «Известия» узнали о том, как волонтеры помогают в обеспечении медицинских подразделений и госпиталей, и о том, как психологи помогают ветеранам в адаптации уже после боевых действий.
Силами добровольцев
В рамках проекта «Армейская кладовая» фонд «Великое Отечество» проводит ежемесячную выдачу имущества для военных медиков.
— Сегодня 28-я по счету партия груза медицинского назначения пришла на склад для обеспечения врачей медикаментами. И, как мы видим, активно разбирают всё. Кроме перехода между зимним и летним периодом у нас впереди длинные майские праздники, когда многие организации не будут работать, а боевые действия идут. Военные работают всегда, и на спецоперации не бывает перерыва на праздники. Поэтому мы привезли груз с большим запасом, — рассказывает руководитель благотворительного фонда «Великое Отечество» Владимир Обозный.
Уже за первый час выдачи приехали представители более 20 подразделений со всех направлений фронта. За прошедшие годы массовая выдача организована так, чтобы не допустить образования ненужного ожидания. Медицинское имущество расставлено как в супермаркете, и представители подразделений со своими списками потребностей собирают нужное — только вместо магазинных тележек деревянные палеты.
Среди действующих военнослужащих — также и представители волонтерских организаций, занимающихся помощью военным госпиталям, врачам или обучением личного состава. Аркадий Маношин из волонтерского объединения «Вместе мы сила», бывший военный врач ВС РФ, после окончания службы остался в Донбассе и продолжает помощь своим бывшим сослуживцам на донецком и луганском направлениях уже в качестве гражданского.
— Те люди, которые здесь побывали, видели реальные ужасы, которые здесь происходят, видели, как страдают ребята, не могут просто уехать отсюда и бросить своих. Всё равно здесь остаешься, и я думаю, что это если и не навсегда, то до конца СВО, — рассказывает Аркадий о том, почему не только он, но и многие его коллеги занимаются волонтерской деятельностью.
Характер боевых действий в ходе СВО постоянно меняется. Сегодня продолжается тенденция на увеличение применения противником беспилотной авиации и дронов-камикадзе. Это серьезно влияет и на действия медицинских служб, в первую очередь групп эвакуации. Для вывоза раненых часто приходится выжидать темного времени суток, постоянно увеличиваются требования к скрытности движения, а скорость перестает быть надежной защитой. Возрастает и расход медикаментов и имущества.
— У нас эвакуация подвержена обстрелам. Кроме FPV-дронов обстреливают и кассетными боеприпасами. Поэтому группы эвакуации и раненые постоянно находятся под плотным огнем, — отметил военный врач с позывным Бинт.
По его словам, сегодня среди добровольцев и мобилизованных находятся люди различного возраста. Для поддержания их боевой готовности военным медикам также приходится вносить коррективы в свою работу и снабжение. Как и многие врачи, Бинт пришел в армию уже во время СВО, а до этого работал в скорой помощи и был терапевтом в участковой больнице.
— Нет такого разделения гражданской и военной медицины. Есть просто долг перед Родиной. Я давно шел к этому, еще в 2014 году, когда здесь только начиналось всё, я учился, уже были мысли, что надо ехать, — рассказывает Бинт.
После боев
Однако опыт СВО показывает, что помощь необходима не только военнослужащим во время активного выполнения боевых задач, но и после него. Речь идет о посттравматическом стрессовом расстройстве (ПТСР). Специалисты по посттравматическому стрессу и военному ПТСР из группы «Альтер» ведут работу в Амвросиевском реабилитационном центре.
— Мы являемся полевыми работниками нашей группы, которые проводят первичный опросы, первичное интервью и выставляют первый, предположительный диагноз, — рассказывает Даст.
— И проводим дальнейшую терапию, если она будет необходима и если она будет назначена и верифицирована остальными специалистами группы. Это делается для того, чтоб диагноз был на 100% верен, чтобы адресно всеми силами помогать тем, кто в этом нуждается, — дополняет врач.
В работе с ПТСР в новых условиях массового участия в боевых действиях сотен тысяч человек возникает сразу несколько проблем. Данное заболевание за прошедшие десятилетия, когда оно использовалось в политических и информационных кампаниях по всему миру, обросло множеством мифов. С одной стороны, значительная часть населения России вообще не верит в существование ПТСР или считает данное заболевание чем-то постыдным для ветерана. С другой, многие просто склонны преувеличивать его распространение и подозревают чуть ли не поголовное наличие его у тех, кто воевал или жил в зоне боевых действий.
— Верховный главнокомандующий сказал, что такая проблема существует. Она не повсеместна, но она есть. Важно понять, что это не приговор, это болезнь, которую можно купировать или вылечить, — рассказывает Даст.
По его словам, сегодня с ПТСР снимается табуированность, которая исторически возникла в нашем обществе после прошлых военных конфликтов. Таким образом ветеранам становится легче обратиться за помощью и получить ее у профессионалов.
