Россиянин Комаров рассказал, как прошел из Колумбии в Панаму с двумя мачете и велосипедом
,
Велопутешественник Владимир Комаров в одиночку пересек Дарьенский пробел между Америками — там много гор и болот, но нет дорог и городов. Мужчина выживал в джунглях больше двух месяцев, заболел малярией и лептоспирозом, но смог добраться до Панамы. В колонке для «Газеты.Ru» он рассказал, как ел змей, охотился на рыб с мачете, говорил грабителям только правду и подбирал вещи за китайцами. И объяснил, чем джунгли похожи на тайгу.
Другой дороги нет. Дарьенский пробел находится между колумбийским городом Турбо и панамской Явисой. Иначе до Панамы не добраться, с велосипедом — только на лодке или самолетом, но у меня денег столько нет. На лодку мне тоже не хватило, осталось только наземным способом идти, я был в безвыходной ситуации. Если были бы деньги, я бы на лодке проплыл, как все делают. Не то чтобы я хотел в Дарьенский пробел, но другого пути не было.
С собой было много вещей, я же два года по Латинской Америке ездил на велосипеде. Палатка, спальник, одеяло, одежда, техника, гаджеты, всякие инструменты для велосипеда — чтобы можно было починить все, что может сломаться. Две запасные шины — одну я потом выкинул, чтобы вес был меньше. Получилась передвижная веломастерская с домом на колесах, кухней и инструментами, чтобы готовить на костре.
Позже я в джунглях нашел газовую конфорку и газ. Там много чего интересного валяется в Дарьенском пробеле.
Мигранты, китайцы, не рассчитывают, берут с собой большой вес и перед подъемами начинают выкидывать все тяжелое — подниматься легче с минимальным весом. Много что там валяется: газовая горелка, одежда, обувь, другие интересные штуки. Сначала я вообще почти всю свою одежду выкинул, потом часть китайской находил, что-то менял, зимнюю одежду выкинул, под конец тоже много чего выкинул: лишние инструменты, одно мачете. Пытался вес снизить, все равно велосипед я не смог бы тащить.
Велосипед Владимира Комарова в Дарьенском пробеле
voynomad/Instagram (владелец компания Meta признана в России экстремистской и запрещена)
Мне приходилось все снимать перед подъемами и тащить один велосипед, потом возвращаться за рюкзаками, водой и инструментами. Два раза, считай, преодолел этот Дарьенский пробел — в прямом смысле. Тащишь сначала велосипед 100 метров, возвращаешься назад и 150 метров тащишь чуть дальше рюкзаки, снова возвращаешься за велосипедом, и постоянно туда-сюда. Двойная работа, поэтому так медленно шел.
В последней месяц я заболел малярией, вообще иногда двигался по километру в день. Тем более там огромные горы. Иногда целый день занимало просто подняться на одну гору, а потом еще целый день спуститься. Смотришь — прошел 300 метров, а заняло это два дня.
Как подцепил малярию — не знаю. Я начал болеть, но не понимал, чем. Потом люди сказали, что у меня малярия, симптомы похожи. Последний месяц я просто еле как шел: днем иногда был озноб, поэтому я просто отдыхал. Как только прекращался озноб, снова шел. Ночью вообще был ужас, утром более-менее, днем малярия снова накрывает, вечером более-менее. Так потихоньку: шел, отдыхал, спал, шел.
Все пьют из рек, другой воды нет. Но мигранты многие используют таблетки хлора для очистки воды, мне тоже их давали, но они быстро заканчиваются. Потом приходится пить воду просто так, без очистки. Особенно плохо после дождей, потому что с берегов все сливается в воду, она становится более мутной. А дожди там почти постоянно, через день, там очень влажно.
Природа очень агрессивная, против человека выступает. Все насекомые, мошкара, комары, даже муравьи — все пытаются тебя атаковать. Очень много животных. Я даже такие виды не знаю, таких даже по телевизору не видел: огромные зайцы, хомяки гигантские, павлины, птицы разноцветные, смеси животных, лисы странные, полусобаки.
Говорят, там тигры водятся, но я не видел. Однажды слышал мяукание, но не обратил внимания: подумал, что кошка. Потом понял, что тут нет ни собак, ни кошек. Значит, где-то рядом был лев, тигр или пума. Но лично я не видел.
Чем от хищников защищаться? У меня всегда мачете, перцовый баллончик и нож. Вот и все мое оружие. Еще палки и камни, конечно. Но из животных никто не нападал. В основном нападали насекомые, муравьи, мошкара. Змей видел, в основном мелкие. Крупных змей ел, а мелкие — что там готовить? Их просто обходишь, стараешься не наступить. Крупных змей мало видел, но тех, что видел, старался приготовить: дополнительная еда, белок.
Питался мелкой рыбой, потому что крупная — более быстрая. Рыбачил ночью в основном, потому что ночью она более медленная: просто ходишь по колено в воде с фонариком, светишь, рыба отдыхает под водой, а ты мачете ее глушишь. Готовил на костре, когда не было газа. Когда находил газ, было еще проще, дрова не надо искать и дождь не помеха.
Люди встречались. Сначала не было никого, но под конец, где авокадо росли — там толпы китайцев и других мигрантов, они группами идут очень быстро и налегке. По одному вообще никто не ходит, я там, по-моему, один такой был. Местные индейцы ходят парами, все остальные — большими группами, чтобы не грабили и было безопаснее. Мигрантов много встречал, у них можно было сигареты стрельнуть, это меня спасало. Люди, которые там живут, — полуиндейцы, говорят по-испански, они предлагают помочь с вещами. Выходят из деревни, идут целый день к китайцам и перед горами помогают им вещи таскать. Они разводят, грабят.
Меня пытались ограбить три раза всего. Один раз со стволом в лицо, другой раз просто показывали пистолет.
Я говорил, что у меня ничего нет, я путешествую на велосипеде. Я все спрятал заранее, у меня в куртке телефон, в рисе — другие гаджеты. В велосипеде много мест, куда можно все ценное засунуть. Они даже не стали все смотреть и обыскивать, потом угостили сигаретой и ушли. Другие индейцы постоянно говорили: о, покажи телефон, карту, где мы сейчас находимся. Я понимал: если я достану телефон и покажу, я больше не увижу его. Говорил всегда, что у меня нет телефона.
У меня было правило: сразу спрашивать у людей, сколько времени. Таким образом ты даешь понять, что у тебя даже нет часов. Затем я стрелял сигарету, и человек понимал, что у меня даже сигарет нет — зачем меня грабить. Такие я трюки проделывал, чтоб сразу показать, что у меня ни телефона, ни сигарет нет, то есть с меня нечего взять.
Больше всего из-за людей страшно, а с природой нормально. Ночь — самое безопасное время, потому что ночью никто не ходит, там невозможно ночью пройти, даже с фонариком очень сложно. Никто не придет, никто не ограбит, потому что никто не ходит. Самое опасное время — рано утром, потому что люди больше всего в это время встречались.
Самое страшное в тайге — это человека встретить. В джунглях то же самое. Опасаться надо людей, а природа — это уже второстепенные опасности.
Я столько раз думал: зачем я этот велосипед тащу? Хотел выкинуть его и идти налегке. Но потом каждый раз думал: где велосипед возьму, как буду ехать? Я уже столько протащил его, было просто обидно, что я столько его тащил и сейчас выкину. Надо было уже до конца доделать. Только вперед идти, не назад же возвращаться, другого выхода просто не было. Помогло чуть-чуть чудо, на самом деле. Просто надо правильно с людьми общаться. Я говорил все как есть, и люди чувствовали, что это правда.
Если бы я что-то скрывал или врал, может быть, меня бы и убили. Но большинство индейцев меня уважали. Конечно, пытались ограбить, но при виде мачете тоже многие люди не рискнут. Не было бы у меня мачете на велосипеде, думаю, было бы больше попыток ограбления. Просто надо общаться с людьми уважительно и говорить правду и все, вселенная помогает.
Панамериканское шоссе, провинция Дарьен, Панама
Arnulfo Franco/AP
Я как вышел к цивилизации, сразу пошел в больницу. Там у меня успели только кровь взять на анализы и капельницу одну поставить. Я вышел покурить, и машина миграционная приехала и в лагерь меня увезла. Мне не успели ни таблеток дать, ничего. Потом в лагере уже объяснил, но там мне только через два-три дня выдали лекарства, там меня вылечили от малярии.
В Коста-Рику я приехал уже без малярии. Но здесь в больнице лечил лептоспироз, которым заразился из-за грязной воды. Сейчас пью антибиотики, мне сделали переливание крови, чувствую себя намного лучше. В лагере много людей. У меня были эксклюзивные права: все по лагерю ходили, а я не мог передвигаться, и меня поселили к солдатам отдельно. Я был счастлив, никто меня не трогал.
Я еду потихоньку до Аляски, сейчас Коста-Рику пересеку, хочу всю Центральную Америку проехать, затем Северную Америку и доехать до Аляски. Я особо планов далеко не строю, живу одним днем. У меня есть план на сегодня: доехать до деревни какой-нибудь, купить рис и приготовить. Вот и все планы нехитрые.
Что думаешь?
Комментарии
Источник
