«Наша Russia» — это часть культурного кода». Интервью с режиссером Сашей Абдуллаевым

Режиссер Абдуллаев заявил, что внутри любой шутки всегда заложена боль

Саша Абдуллаев

Фото из личного архива

7 марта в 22:00 на ТНТ состоится премьера полнометражного музыкального фильма «Наша Russia. 8 марта». В новом проекте, снятом по мотивам культового телешоу нулевых, к своим ролям вернулись Сергей Светлаков и Михаил Галустян, а компанию им составили звезды отечественного шоу-бизнеса — ​​Григорий Лепс, Филипп Киркоров, Сергей Лазарев, Любовь Успенская и другие. Режиссером праздничной «Нашей Russia» выступил Саша Абдуллаев, известный зрителям по комедийным сериалам «Демис и Марина» и «Камера Мотор». В интервью «Газете.Ru» он рассказал о работе над проектом и своем любимом персонаже «Нашей Russia», порассуждал о запросах современных зрителей и границах дозволенного в юморе, а также объяснил, почему снять хорошую комедию сложнее, чем хорошую драму.

— Расскажите, как вы оказались в режиссерском кресле новой «Нашей Russia. 8 марта»? Вы сразу согласились на этот проект или брали время на размышление?

— Когда мне предложили снимать новую «Нашу Russia», я думал, наверное, секунды полторы. Ответ был очевиден: это огромная честь — прикоснуться к такому мощному бренду, стать пусть и миниатюрной, но частичкой этой вселенной.

— Смотрели ли вы оригинальную «Нашу Russia», когда она была на пике популярности? Кто был вашим любимым персонажем?

— Конечно! Когда я поступал в университет (а поступал я, если честно, чтобы играть там в КВН), то смотрел все юмористические передачи, в том числе «Нашу Russia». Моим любимым персонажем был Бородач. Мне всегда казалось, что он большой ребенок, который просто очень хочет любви. Когда ты сталкиваешься с такими людьми в реальной жизни, это немного пугает, но, когда ты смотришь на них на комфортной дистанции, через экран, возникает другая эмоция — какая-то теплая, даже отеческая.

Фото из личного архива

— Как изменились культовые персонажи «Наша Russia» с момента выхода оригинального шоу? Какие новые грани в них раскрылись в этом фильме?

— В комедийном жанре есть правило: герои не должны меняться, а вот обстоятельства вокруг них — да. Мы следовали этому принципу: оставили персонажей прежними, но поместили их в современные реалии.

— В съемках нового фильма помимо Сергея Светлакова и Михаила Галустяна приняли участие звезды российской эстрады — Григорий Лепс, Любовь Успенская, Сергей Лазарев и другие. Сложно ли было собрать такой «крутой» каст? Как они справились со своими ролями?

— Над фильмом работали несколько режиссеров. Я снимал всю игровую часть, диалоги, скетчи и клипы с Любовью Успенской и Александром Серовым. Остальные клипы с Лепсом, Лазаревым, Киркоровым снимали другие. Что могу сказать о тех, с кем работал лично? Они в потрясающей форме! И физически, и творчески. К проекту отнеслись с огромным уважением, и к «Нашей Russia», и ко мне. Работа с ними была прекрасной, запоминающейся и суперкомфортной.

— Как вы думаете, почему персонажи «Наша Russia» стали культовыми, а некоторые даже нарицательными? Чем они так зацепили зрителя 20 лет назад, и, как думаете, изменилось ли их восприятие сегодня?

— Они понятны. Их мотивации, характеры, боли — все это близко широкой аудитории. Мы либо сами похожи на них, либо знаем таких людей. Например, мой дедушка и отец разговаривали с телевизором, как Сергей Юрьевич Беляков. Да я сам потихоньку тоже начинаю это делать (смеется). Это часть нашего культурного кода. А что касается восприятия, думаю, что оно не изменилось. Глобально мы не поменялись за последние 15−20 лет, какого-то кардинального сдвига не произошло. Поэтому эти персонажи остаются понятными и сегодня, и, возможно, будут оставаться такими еще долгое время.

— У оригинальной «Нашей Russia» всегда был некий хулиганский вайб. Несмотря на видимую легкость, создатели проекта высмеивали серьезные социальные проблемы, шутили жестко, так, как в начале нулевых мало кто себе позволял. Однако новый фильм посвящен 8 марта, что, кажется, плохо вяжется с атмосферой той самой «Нашей Russia». Как вы разрешили это противоречие? Осталось ли в новом фильме что-то общее с шоу помимо самих героев?

— Да, замечание справедливое, и мы действительно старались адаптировать вселенную «Нашей Russia» под 8 Марта, под праздник. Нам хотелось, чтобы зритель испытывал не злую сатирическую насмешку над реальностью, а светлую улыбку. Поэтому мы двигались в сторону более доброго, легкого настроения, аккуратно подчистив некоторые моменты, которые не соответствовали этой интонации. Но при этом это по-прежнему «Наша Russia» — со всеми теми же персонажами, с тем же духом. Просто в этот раз мы чуть-чуть поработали напильником, чтобы создать более уютный, теплый и ламповый продукт, который больше соответствует праздничному настроению.

Съемки фильма «Наша Russia. 8 марта»

Пресс-служба ТНТ

— Сегодня нередко обсуждают границы дозволенного в юморе. Есть ли темы, на которые, по вашему мнению, шутить нельзя? Или все зависит от подачи?

— Внутри любого юмора, любой шутки всегда заложена боль. Так или иначе, весь стендап строится на боли, да и юмор в целом базируется на этом. Мне кажется, что ты имеешь право шутить о той боли, мощь которой ты осознаешь. То есть, либо ты сам это прожил, либо пропустил через себя и по-настоящему понимаешь, о чем шутишь. Когда ты ощущаешь эту боль и осознаешь ее, ты выписываешь себе некое моральное разрешение говорить на эту тему. Дальше уже вопрос формы подачи, но в первую очередь — вопрос осознанности. Если же ты шутишь о чьей-то боли, находясь на комфортной дистанции от нее, и лишь в теории представляешь, каково это — тогда, наверное, у тебя нет морального права на такие шутки, особенно если они резкие и хлесткие. Вот такая у меня логика, когда речь заходит о границах юмора.

— В нулевых главными юмористическими проектами были КВН и Comedy Club, сегодня за внимание зрителей борются многочисленные шоу, стендап-проекты и т.д., как вы считаете, зритель стал более насмотренным и соответственно более искушенным в плане юмора?

— Безусловно, сегодня выходит огромное количество самых разных шоу и форматов, и зритель становится все более насмотренным. С одной стороны, это усложняет борьбу за его внимание — нужно постоянно предлагать что-то новое. С другой стороны, границы восприятия юмора расширяются, и это открывает простор для экспериментов. Широкая аудитория традиционно любит более понятные, классические формы комедии, но с ростом числа проектов появляется зритель, готовый к свежим решениям и новым подходам. Конечно, сейчас аудитория становится все более сегментированной, интересы дробятся на множество ниш, и сложно создать продукт, который бы работал одинаково хорошо на всех. Но именно это делает процесс работы над юмором еще более интересным: появляется возможность искать свое уникальное звучание и находить именно тех, кто будет к нему открыт.

— Российского зрителя вообще легко рассмешить? По вашему опыту, какие шутки лучше всего «заходят» обывателям? И легко ли рассмешить лично вас?

— Существует мнение, что комедия сложнее драмы — заставить человека расплакаться легче, чем рассмешить. Я с этим, в принципе, согласен. В драме есть несколько «спекулятивных» приемов, которые практически гарантированно вызовут эмоциональный отклик у зрителя. В юморе таких универсальных ходов нет. Нет такой шутки, которая гарантированно рассмешит каждого. Однако, если шутка строится на понятной и актуальной проблематике, если она помогает выместить накопившуюся боль или раздражение, ее шансы сработать значительно выше. Российский зритель, как и любой другой, откликается на то, что ему близко, на то, что попадает в его личный опыт и ощущение реальности. Что касается меня, то мне всегда очень нравился абсурдный юмор.

Фото из личного архива

— Comedy Club стал знаковым явлением на российском телевидении, дав старт многим успешным проектам. Как вы оцениваете его влияние на индустрию юмора?

— Comedy Club действительно стал тем проектом, который совершил тектонический сдвиг в индустрии юмора. В тот момент главными форматами на телевидении были «Аншлаг» и КВН, и появление Comedy Club буквально взорвало привычное восприятие того, каким может быть юмор на ТВ. Этот проект раздвинул границы жанра, показав, что на телевидении возможно совершенно другое, новое комедийное направление. Он открыл двери для множества экспериментов, которые стали появляться после него. Можно сказать, что Comedy Club выбил дверь в длинный коридор, где за каждой следующей дверью скрывались новые формы юмора, новые стили и подходы. Это стало огромным шагом для индустрии, давшим толчок дальнейшему развитию комедийных проектов в России.

— Вы начинали свой творческий путь с КВН, где играли в команде «Факультет журналистики». Как вы попали в кино?

— В некотором смысле я попал в кино именно через КВН. Наша команда заняла нишу так называемой «кинокоманды» — мы часто интегрировали в выступления видеоролики, использовали экранный контент, что в то время было не самым популярным решением. За это нас любили, мягко говоря, не все, но мы чувствовали игру именно так. Сейчас я понимаю, что мы расширяли форматные границы передачи, придавая ей новый объем, и, кстати, Александр Васильевич Масляков нас в этом очень поддерживал. Изначально я не рассматривал режиссуру как свою будущую профессию. Но работая внутри команды, проходя все этапы производства — от написания сценария до съемки и монтажа — я начал смотреть на этот процесс по-новому. У нас уже были ребята, более опытные в этом деле, я многому у них научился, впитывал знания, и в какой-то момент понял, что мне это действительно интересно. После окончания КВН я переехал в Москву и попал на ТНТ, сначала в промо-отдел. Там я писал сценарии, снимал ролики, заставки — и постепенно начал двигаться от малых форматов к более крупным. Так шаг за шагом я пришел к режиссуре сериалов, а затем и к работе над большим кино.

— Получается, что у вас большой опыт работы на телевидении в самых разных должностях, однако вы не получали режиссерского образования. Бывает, что к актерам и режиссерам без соответствующего диплома коллеги нередко относятся немного свысока. Сталкивались ли вы с этим? Планируете ли выучиться на режиссера в будущем?

— На самом деле, в индустрии никто не смотрит на наличие диплома — всё решают твои предыдущие работы. Когда актер получает предложение сняться в проекте, он открывает фильмографию режиссера, изучает его работы и оценивает, насколько они убедительны, интересны, профессиональны. Если он видит, что режиссер достойный, он доверяет ему свое имя и свой бренд. Та же логика действует и среди продюсеров. Главное — твои проекты, твои результаты. За всю карьеру я не сталкивался с пренебрежительным отношением из-за отсутствия диплома. В этой среде все достаточно прозрачно: либо ты умеешь снимать, либо нет, и никакой диплом этого не изменит. Что касается обучения, я постоянно учусь. Я не получал профильного образования в вузе, но уже восемь лет нахожусь в профессии и каждый день узнаю что-то новое: читаю интервью режиссеров, смотрю мастер-классы, накапливаю личный опыт. Мне нравится, что это профессия на всю жизнь, где каждый день — это процесс обучения. Поэтому могу сказать, что я уже учусь, и планирую делать это дальше, но в свободном, живом формате, а не в академических рамках.

— Какие фильмы или сериалы оказали на вас влияние как на режиссера? А если говорить именно о юмористическом жанре, какие комедии вам ближе — отечественные или западные? Можете назвать свои любимые комедии и комедийных актеров?

— Если говорить об отечественном кино, то, конечно, большое влияние на меня оказали советские комедии. Что касается западных комедий, мне близки ситкомы конца 90-х — начала 2000-х, например, «Друзья» и «Офис». Если говорить о режиссерах, я бы выделил Тайку Вайтити. Я бы назвал его свежим дыханием в комедии. А среди комедийных актеров для меня, безусловно, один из лучших — Стив Карелл. Помимо того, что я несколько раз пересматривал «Офис», я видел много его работ в кино. Он гениально умеет сочетать юмор и драму, создавая невероятно живых и трогательных персонажей.

Фото из личного архива

— А какие фильмы и сериалы вы смотрите «для души»?

— Я бы сказал так: профессионально, то есть в рамках работы, я почти не смотрю фильмы. Вместо этого я хожу в театр, музеи, изучаю живопись, архитектуру, музыку, психологию — любые смежные сферы, которые могут дать новый взгляд и вдохновение. Режиссура — это синтетическое искусство, впитывающее в себя огромное количество элементов из разных областей. Поэтому мне интереснее подпитываться извне, накапливать что-то новое, а затем уже переносить это в кино. Я нахожусь в начале пути, поэтому сейчас я больше подпитываюсь, чем выдаю, накапливаю впечатления, ищу свежие идеи и смыслы. Это процесс, который требует времени, но в идеале он поможет мне создавать действительно живые и оригинальные проекты в будущем.

— В вашей фильмографии пока только комедийные проекты. Были ли у вас мысли попробовать себя в другом амплуа, и если да, то в каком жанре?

— Я бы все равно хотел оставаться в рамках комедии, но, возможно, двигаться в сторону трагикомедии или драмеди. Мне интересно попробовать проект, в котором сохраняется легкая комедийная интонация, но при этом есть эмоциональный объем засчет драматичного подтекста. Еще мне очень близка абсурдная комедия. Пока я только ищу форму, в которой мог бы это реализовать — возможно, это будут рассказы, скетчи или даже театральный спектакль. Мне комфортно работать с абсурдом, я люблю с ним играть, поэтому хочется найти способ выразить это наиболее точно. Сейчас этот проект еще только вынашивается в моей голове, но надеюсь, что в какой-то момент сложится во что-то конкретное.

— В одном из интервью вы сказали, что вам, как зрителю, не хватает, добрых сказок. Если бы вы снимали сказку, какой бы она была?

— Если говорить коротко, моя сказка обязательно была бы с интересным сюжетом, с обаятельным, детально проработанным миром и, самое главное, с четко заложенными внутрь ценностями — актуальными для времени и близкими мне самому. Я вырос в поколении 90-х. Потерянным я бы его не назвал, но растерянным, пожалуй, да. В советское время существовал четкий образ «советского человека», определенные морально-этические принципы, которые формировали людей. А после этого периода не появилось какого-то единого ориентира, новой системы координат. Мне бы хотелось, когда я буду к этому готов, создать сказку, которая могла бы говорить с молодым поколением, возможно, помочь частично справиться с этой самой растерянностью. Конечно, это будет лишь маленький вклад, но мне важно сделать такую работу — передавать ценности, которые считаю важными, показывать ориентиры, на которые можно опираться. Сюжет, мир, визуальный стиль — все это безусловно значимо, но хотелось бы ставить на первое место именно смысловое наполнение. Однако, чтобы реализовать такую сказку так, как я ее вижу, мне самому еще предстоит большая внутренняя работа. Я еще в начале пути как режиссер, и этот проект требует от меня зрелости, к которой я пока только подбираюсь.

Что думаешь?

Комментарии
Источник