Сломленная воля. Когда и чем должна была закончиться Корейская война?

75 лет назад, 25 июня 1950 года, началась война, которую называют одним из крупнейших локальных конфликтов XX столетия — «великой ограниченной войной».

В войну, вспыхнувшую на Корейском полуострове, фактически оказалось вовлечено 25 государств мира. Если учесть, что за противоборствующими сторонами стояли две сверхдержавы — США и СССР, которые подошли тогда к порогу обмена атомными ударами, то выйдет, что конфликт между Корейской Народно-Демократической Республикой и Республикой Корея, сокративший население полуострова на 3 млн. чел., вполне может считаться «почти мировой войной».

К сожалению, вовлечённость в конфликт игроков планетарного калибра приводит к тому, что мнением главных его участников интересуются нечасто. А ведь именно с того, как противоборствующие стороны оценивают конфликт, и надо начинать. В историографии Северной Кореи, то есть КНДР, его называют пафосно: «Отечественная освободительная война 1950–1953 гг.» В Южной Корее обходятся простым: «Война 25 июня». Какое же название ближе к истине?

Путём гражданской

У КНДР в Западном мире репутация скверная — дескать, там сплошной тоталитаризм и диктатура, а, следовательно, пафос и лживая пропаганда. Стало быть, всё просто — ближе к истине точка зрения Южной Кореи. Однако тот, кто ищет простых путей, попадает в ловушку. Потому что южнокорейское «Война 25 июня» не годится вообще никуда. Просто в тот день 1950 года «ответка» северян оказалась гораздо более масштабной, чем годом ранее, когда война по факту уже шла. В мае 1949-го, в районе города Кэсон несколько тысяч южан перешли в наступление и продвинулись на 5 км. Примерно то же состоялось в июне в районе полуострова Ончжин. Северяне сосредоточились и в августе нанесли массированный удар, выбив южан на исходные позиции. А годом спустя исходными позициями не ограничились и развернули наступление на Сеул, который заняли уже через несколько дней…

Если кто-то обратил внимание, что термины «северяне» и «южане» напоминают не «почти мировую войну», а войну гражданскую, примите поздравления. Именно так всё и начиналось. И должно было закончиться согласно логике всех гражданских войн. Да, самый жестокий и трагичный способ, которым народ решает вопрос о самоопределении. Но у него есть плюс — стороны рано или поздно приходят к какому-то знаменателю, и народ продолжает существовать. Такой путь прошли Англия, Франция, США, Россия, Испания, Китай… Такой путь должна была пройти и Корея. Но на этом пути корейскому народу поставили подножку.

Начиналось всё за здравие. В 1945 году закончилась японская аннексия Кореи, которая длилась с 1910 года. Союзные державы, СССР и США, сокрушив Японию в ходе Второй Мировой войны, освободили Корею. Линией разграничения между советскими и американскими войсками, изгнавшими японцев с Корейского полуострова, стала 38-я параллель. Всё шло к тому, чтобы Корея восстановилась как единое государство. В стране стихийно возникали структуры самоуправления — народные комитеты, главной и первой целью которых было сбросить японское колониальное иго, отстранить тех, кто сотрудничал с японцами от сколько-нибудь важных должностей, и начать государственное строительство с чистого листа.

Севернее 38-й параллели народным комитетам никто палки в колёса не ставил. А вот на юге началось что-то несусветное. Главнокомандующий войсками США на Тихоокеанском театре военных действий генерал Дуглас Макартур в своём докладе по корейским делам в октябре 1945 года заявил: «Американское военное губернаторство предполагает не осуществлять серьёзных изменений в системе гражданского правления, установленного японцами». Это было дико само по себе — примерно как если бы союзники, освобождавшие от нацистов в 1944–1945 гг. Бельгию или Голландию, сказали: «Вермахт мы, пожалуй, распустим. А гестапо оставим — там профессионалы, умеющие наводить порядок». Учитывая местную специфику, это было дико вдвойне, поскольку зверства японцев в том регионе были едва ли не страшнее, чем зверства нацистов в Советском Союзе — немцы хотя бы не разрешали на официальном уровне каннибализм…

Выбор народа

Впрочем, местную специфику постарались учесть, действуя как бы от лица корейского народа. В том же октябре 1945-го в Сеул прибыл Ли Сын Ман — политэмигрант, с 1910 года живший в США. Спустя пару недель он возглавил Центральный комитет «Общества скорейшего достижения независимости». Одной из главных опор Ли Сын Мана, лидером партии демократической партии Хангук Минчжудан, стал Ким Сон Су, известный тем, что в годы войны закончил экономический факультет Университета Васэда в Токио и ставший членом Центрального совета при японском генерал-губернаторе в Корее. В этой же партии состоял Чо Бён Ок, служивший японцам с 1944 года — будущий глава полицейского департамента Южной Кореи. Справедливости ради скажем, что не всё окружение Ли Сын Мана запятнало себя сотрудничеством с японцами. Но хрен редьки не слаще. Будущий министр образования Южной Кореи, доктор Ан Хо Сан, и будущий премьер-министр, Ли Бом Сок, проходили обучение в нацистской Германии и в целом разделяли идеологию Третьего Рейха…

С другой стороны, кому какое дело, кто там стал элитой, спешно создаваемой американцами Республики Корея? Вдруг это был выбор корейского народа? Вернее, той его части, что волею судеб проживала на юге?

Вряд ли. Ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Китая и современной Азии РАН приводит следующие данные: «В конце 1940 гг. официальный Сеул не контролировал многие районы, где власть фактически принадлежала левым силам. Восстаниями было охвачено 5 из 8 провинций, 118 из 133 уездов Республики Корея». Но это был, так сказать, неофициальный голос корейского народа. Менее чем за месяц до начала полноценных боевых действий, 30 мая 1950 года, состоялись выборы в Национальное собрание Южной Кореи. Которые уже вполне официально зафиксировали расклад — сторонники Ли Сын Мана в общей сложности получили в парламенте всего лишь 77 мест из 186.

А то, что началось 25 июня 1950 года, лишь окончательно подтвердило, каким был истинный выбор корейского народа. 17 июня будущий госсекретарь США Джон Фостер Даллес, совершая инспекционную поездку по 38 параллели, заверял командование южан: «Продержитесь хотя бы две недели, и тогда всё пойдёт гладко». В общем, он оказался прав — всё и впрямь пошло гладко. Только не в ту сторону. Через пару месяцев, к сентябрю 1950 года, северяне контролировали 95% территории Южной Кореи. Потому что в гражданской войне главное — поддержка населения. А оно со всей очевидностью поддерживало северный вариант. По сути, это был финал гражданской войны. Корея свой выбор сделала.

Вместо эпилога. Эхо раскола

С этим следовало смириться, поскольку ломать об колено волеизъявление народа, тем более высказанное в формате гражданской войны — последнее дело. Но США решили ломать. В Корею были введены миротворческие силы ООН. Вообще-то миротворцам полагается развести воюющие стороны и склонить их к мирным переговорам. Но в том-то и фокус, что никаких «сторон» на тот момент, по сути, уже не было. А 90% «миротворцев» составляли американские подразделения. Которые заняли место одной из сторон, и война перестала быть гражданской, став «почти мировой». Формально она не окончена до сих пор — мирного договора между КНДР и Республикой Корея не заключено. Фактически же единому народу была нанесена такая травма, что он оказался расколот. И даже не по 38-й параллели, где в 1953 году остановились боевые действия. А на более глубоком уровне. На том, когда понимаешь, чем чревато прославление коллаборационистов, сотрудничавших с теми, кто уничтожал твой народ во время Второй Мировой. Когда осознаёшь, что влечёт за собой заигрывание с нацизмом. Когда ясно видишь, чем может обернуться «бескорыстная помощь» заморских доброхотов.

По материалам: aif.ru