Фигуры и речи: чем интересна выставка супрематиста Ивана Клюна
Публике впервые представили около сотни работ соратника Малевича
0
EN
Следите за нашими новостями в удобном формате
Есть новость? Присылайте!
Неизвестную публике коллекцию русского авангарда продемонстрировали в Московском музее современного искусства (ММОМА). Около 100 произведений художника-супрематиста Ивана Клюна происходят из собрания его внучки Светланы Соловейчик. Ныне они принадлежат Фонду Клюна, и новая выставка стала премьерой этой недавно образованной институции. «Известия» оценили экспозицию и узнали, сколько еще работ ждут внимания исследователей и зрителей.
Что в фонде
Череда ярких выставок русского авангарда не прекращается, и даже в разгар мертвого сезона появляются заметные проекты. «Иван Клюн. Цветоформы. Лаборатория художника» — в их числе. Несмотря на камерный формат (экспозиция занимает, фактически, один просторный зал в здании ММОМА в Ермолаевском переулке) и полное отсутствие крупноформатных работ, ценителям искусства первой половины XX века проигнорировать это событие никак нельзя.
Дело даже не в том, что музей делает первую за много лет сольную российскую ретроспективу Клюна, отражающую эволюцию его стиля от первых творческих шагов и до поздних вещей. Важнее, что подавляющее большинство экспонатов общественность никогда не видела. Да, мы снова и снова убеждаемся, что тезис об изученности русского авангарда (мол, всё уже сто раз исследовали и показали) не очень состоятелен, сюрпризов здесь еще хватает. И всё же редко когда процент нового, незнакомого оказывается столь велик.
В Фонде Клюна «Известиям» сообщили, что общее количество работ в собрании — около 600. Среди них есть совсем крошечные, и преимущественно — графика. Позволим себе предположить, что на выставке мы увидели самые сливки. Но даже если так, всё равно это очень серьезная и весомая коллекция, которая, безусловно, заслуживает внимательного изучения (чем уже занимаются специалисты ГМИИ им. А.С. Пушкина Наталия Автономова и Алла Луканова) и правильного, кураторски точного экспонирования. Такого, как в ММОМА.
Круг вместо квадрата
Куратор Оксана Воронина подчеркивает, что хотелось не только показать Клюна в его самом известном «супрематическом» амплуа, но и сопоставить беспредметные композиции с более поздними реалистическими произведениями. Преимущество выбранного подхода еще и в том, что он помогает дистанцировать Клюна от Малевича, значимость которого для истории искусства в течение многих лет мешала воспринять его соратников как самостоятельных фигур.
Иван Клюн страдал от этого, пожалуй, больше всего: и при жизни, и после смерти. Многие исследователи, начиная с Николая Харджиева, считали его чуть ли не эпигоном, подражателем автора «Черного квадрата». И хотя Клюн в 1910-х и 1920-х действительно сделал ряд образцовых супрематических вещей, параллельно он вполне мог создавать работы, совершенно непохожие на Малевича. Например, в начале 1920-х писал реалистические крымские пейзажи — и они широко представлены на выставке. А уж в 1930-х и вовсе направился по совсем иной дорожке, чем товарищ (с которым он, впрочем, оставался дружен вплоть до его смерти).
Кстати, вопреки стереотипам, Клюн не только не учился у Малевича, но даже был его старше на несколько лет. И в ранних вещах Ивана Васильевича как раз видно, что к авангарду он пришел далеко не сразу. Самая крупная живопись Клюна на выставке относится именно к первому, дофутуристическому периоду: «Натюрморт с лимонами в вазе» решен в духе постимпрессионизма, напоминает Сезанна, Фалька и демонстрирует мастерство работы с цветом. Но в контексте будущего стилевого поворота интересно, что почти все объекты здесь круглые: это и фрукты, и графин, наполненный вином либо морсом… Годы спустя, когда Малевич сделает своим фирменным образом квадрат, Клюн выберет круг.
Предметы и беспредметность
Но пока у него появляются рисунки в духе мирискусников, нежные лиричные акварели a la Борисов-Мусатов (хороший пример на выставке — «Дама у фонтана»). И лишь к середине 1910-х форма становится совсем условной и обретает футуристическую угловатость. Очень любопытны в этом отношении две акварели «Большие Горки. Дом с красной крышей» и «Дом с красной крышей», датированные 1914-м: они будто балансируют между двумя эпохами.
Еще шаг — и мы видим уже чисто кубистические портреты: голова человека, приобретающая идеальную форму шара, распадается на множество треугольников. Именно эти фигуры наряду с кругом станут ключевыми элементами зрелой манеры Клюна.
И вот, наконец, супрематизм. Центральным экспонатом на выставке чисто дизайнерскими средствами сделана «Супрематическая композиция с красным кругом» — совсем небольшая акварель, где единственный объект сдвинут в правую часть листа. Экспонат в крупном черном багете (в несколько раз больше самого рисунка) висит практически в одиночестве, а на стене за ним напылен многометровый красный круг. Решение спорное, но зато позволяющее за неимением крупных холстов создать визуальную доминанту в пространстве.
Другая находка подобного плана — три витрины в центре зала: в форме квадрата, круга и треугольника соответственно. В них — миниатюрные наброски Клюна, его скетчбуки и тексты (даже стихи). Что ж, даже говоря о значимости реалистических работ художника, никуда не уйти от его главного стиля. Отсюда и экспозиционные приемы, и выбор вещей: самая крупная стена выделена все-таки под беспредметные произведения.
Тень Малевича
Среди них есть жемчужины: в «Супрематической композиции» датированной предположительно 1917 годом, огромный черный прямоугольник пронзает небольшой круг и диагональную плоскость, с которой тот будто катится вниз. Невольно вспоминается хрестоматийный плакат «Клином красным бей белых» Эль Лисицкого, но в данном случае смысл едва ли не противоположный.
Еще одна превосходная работа — «Сферическая композиция» первой половины 1920-х. В этот период Клюн предпочитает наделять геометрические фигуры мерцающими, растворяющимися контурами. И кажется, будто это планеты и кометы во Вселенной.
Космические ассоциации вообще очень подходят произведениям Клюна — не меньше, чем другому супрематисту из круга Малевича, Ивану Кудряшову. Но Клюн интересен тем, что добивается такого эффекта минимальными средствами. На выставке показаны четыре миниатюрные (буквально несколько сантиметров в высоту) акварели 1917 года, но, глядя на них, видишь не кружочки и тонкие полоски, а грандиозные галактические события, рождение и столкновение небесных тел.
Ну а что же было потом, когда авангард окончательно вышел из моды и был запрещен, а от живописцев стали ждать оптимистичных прямолинейных картин советской жизни? Клюн пишет и природу, и натюрморты, и вполне традиционные портреты своих близких, но нет-нет, да и появятся вдруг у крестьян с косами загадочные супрематические прямоугольники, а черные мрачные облака в пейзаже страшного 1937-го соберутся в почти абстрактные плоскости.
Финал этой истории ожидаемо печален. Клюн умер во время Великой Отечественной, всеми забытый, сын его — архитектор Георгий Клюнков — был репрессирован (экспозиция дополнена несколькими его рисунками — немногими из сохранившихся). Пропагандировать наследие Клюна долгое время было некому. Человеческая трагедия слилась с творческой. И есть, наверное, нечто символическое, что даже на этой выставке доминантой оказывается вовсе не вещь Клюна, но автопортрет Малевича из собственного собрания ММОМА. Несмотря на усилия специалистов, Клюн только начинает выходить из тени великого друга.
