Миссия генерала Кребса. Как Рейх добивался перемирия с СССР
Первомай 1945 года советские бойцы встречали, подавляя сопротивление противника в Берлине. Исход сражения был уже очевиден всем, но сколько времени это отнимет и сколько жизней будет потеряно на пороге победы, не мог сказать никто.
В четыре утра
Герой Сталинграда генерал Василий Чуйков в Берлине командовал 8-й гвардейской армией. Вечером 30 апреля ему позвонил командующий 1-м Белорусским фронтом Георгий Жуков. Маршал поинтересовался — стоит ли ждать окончательного подавления сопротивления немцев в правительственном квартале в ближайшие часы? Чуйков сказал, что признаков этого нет.
Вскоре после этого разговора генералу доложили: с немецкой стороны прибыли парламентеры, имеющие полномочия от верховного командования вермахта. Чуйков согласился их принять.
Удивительно, но на пороге штаба командарма немецкие парламентеры появились в 3:55 утра. Начав войну в 1941 году в 4 часа утра, они и заканчивать ее приехали в то же время.
Бывший атташе в Москве
«Гостем» Чуйкова стал начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Кребс. Отправка именно его в качестве парламентера была объяснима — он прекрасно владел русским языком.
В 1930-х Ганс Кребс не раз ездил в Советский Союз, а затем и вовсе занял пост военного атташе в посольстве Германии в Москве. Благодаря этому немец лично знал многих советских военачальников.
Глядя на Чуйкова, немецкий генерал торжественно сообщил, что Гитлер мертв. «Вы первый иностранец, кому об этом сообщено», — заявил Кребс.
«Нам известно о смерти Гитлера», — ответил советский генерал, чем явно смутил собеседника.
В действительности Чуйков слышал об этом первый раз, но посчитал, что демонстрировать удивление в этой ситуации невыгодно.
Дискуссия о перемирии
Кребс, собравшись с мыслями, зачитал послание Геббельса: «На основании его законного права фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Деницу, мне и Борману. Я уполномочен Борманом установить связь с вождем советского народа. Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери». Парламентер пояснил, что немцам для ведения переговоров нужно собрать вместе всех членов нового правительства, а для этого необходимо договориться о прекращении огня.
Чуйков передал сообщение Кребса Жукову, а тот связался со Сталиным.
Сам командарм тем временем перечитал текст завещания Гитлера и обратил внимание, что в нем говорилось о создании правительства из людей, «которые 6удут продолжать войну всеми средствами».
Тем временем Чуйков получил ответ из Москвы — разговор может идти только о безоговорочной капитуляции, причем не только перед СССР, но и перед западными союзниками.
Кребс ответил, что таких полномочий не имеет, и считает, что перемирие в Берлине стало бы выгодно обеим сторонам.
Чуйков, который получил от Жукова директиву переговоры не прерывать, заметил, что Кребс напрасно настаивает на своем — немецкие части в Берлине сдаются без приказа, а Гиммлер в это время пытается договориться о капитуляции перед западными союзниками.
Слова о Гиммлере явно задели Кребса. Никакого единства в рядах после смерти Гитлера не наблюдалось, каждый пытался выжить самостоятельно.
«Есть только один вождь, который не хочет уничтожения Германии. Это Сталин»
Переговоры затянулись, Чуйков согласовывал позиции с Москвой, а в это время генералы могли беседовать на личные темы — о довоенном СССР, о военных событиях, и даже о… Еве Браун. Советский военачальник спросил: «Кажется, она не была арийской крови. Как же Гитлер отошел от своих принципов?». Кребс только поморщился.
В итоге удалось договориться дальше, для чего вместе с немцами отправили двух советских связистов, чтобы установить прямую связь с имперской канцелярией.
В разгар полемики зашла речь о том, как могла бы выглядеть Германия после капитуляции. Кребс заявил: «Я думаю, уверен, что есть только один вождь, который не хочет уничтожения Германии. Это Сталин. Он говорил, что Советский Союз невозможно уничтожить, и так же нельзя уничтожить Германию. Это нам ясно, но мы боимся англо-американских планов уничтожения Германии. Если они будут свободны в отношении нас — это ужасно».
Окончательный ответ Чуйкова Кребсу был таким: Москва готова принять как полную капитуляцию германских войск, так и капитуляцию одного гарнизона Берлина. Обсуждать всё остальное просто нет смысла.
Записка от доктора Фриче
Кребс убыл на совещание с Геббельсом. Тем временем бои в Берлине возобновились.
Свидетели в «фюрербункере» утверждали, что от Чуйкова Кребс приехал совершенно раздавленным психологически. Очевидно, он всерьез рассчитывал получить от советского командования согласие на перемирие.
Геббельс принимать советские условия отказался, но в то же время было ясно, что оставшуюся под контролем частей вермахта территорию Берлина долго удерживать не удастся. Оставшимся в «фюрербункере» было предложено самостоятельно решать судьбу.
Следующая делегация парламентеров прибыла к Чуйкову около 6 часов утра 2 мая. Текст послания, принесенного ими, гласил: «Доктора Геббельса нет в живых. Я, как один из оставшихся в живых, прошу Вас взять Берлин под свою защиту. Мое имя известно. Директор министерства пропаганды доктор Фриче».
В одном ящике с фюрером
Советский генерал поинтересовался — а где, собственно, его предыдущий собеседник? Немцы заявили, что судьба Кребса им неизвестна.
На сей раз парламентеры были согласны на безоговорочную капитуляцию. Тем более, что стихийно она уже началась. Официально приказ сложить оружие немцам отдал комендант Берлина Гельмут Вейдлинг.
Что до генерала Кребса, то его нашли в «фюрербункере» — его, как и Гитлера с Геббельсом, уже не было в живых. Его верность фюреру оказалась и посмертной — останки генерала тайно перезахоранивали вместе с останками Гитлера, пока в 1970 году полностью не уничтожили в ходе операции «Архив».
По материалам: aif.ru
