Одним курсом: «Известия» впервые публикуют воспоминания фронтовых врачей
Какой увидели неделю начала ВОВ вчерашние студенты-медики
EN
«Известия» впервые публикуют воспоминания фронтовых врачей о первой неделе Великой Отечественной войны. Летом 1941 года студенты военного факультета 2-го Московского государственного медицинского института (МГМИ) готовились к государственным экзаменам, чтобы получить дипломы врачей. Сообщение о начале ВОВ 22 июня навсегда изменило их судьбы. Путь молодых военных медиков теперь лежал на запад, в Белоруссию, где Красная армия пыталась остановить врага. Директор Музея истории РНИМУ им. Н.И. Пирогова Николай Игнатов специально для «Известий» собрал воспоминания некоторых из них.
Первый выпуск
С 1939 по 1944 год при 2-м Московском государственном медицинском институте, который теперь называется Пироговским университетом, работал военный факультет. Он готовил врачей для Военно-воздушных сил. Многие его выпускники принимали участие в Великой Отечественной войне и уже после ее конца поделились своими воспоминаниями. Директор Музея истории РНИМУ им. Н.И. Пирогова Николай Игнатов изучил эти материалы и специально для «Известий» собрал их впечатления о первых семи из 1418 дней, которые понадобились советскому народу, чтобы добиться Победы.
Студенты 2-го Московского государственного медицинского института имени Н.И. Пирогова
Восстановить данные рассказчиков удалось только частично. В каких конкретно частях они служили, неизвестно. От некоторых сохранились имена и фамилии, от других инициалы и фамилии, от третьих только фамилии. Около 60 выпускников того курса не вернулись с войны.
День первый
22 июня 1941 был обычным летним днем в столице. Студенты 2-го МГМИ обедали в столовой на Смоленском бульваре, готовились к экзаменам, собирались поехать на стадион «Динамо», чтоб заняться спортом. Однако новость о начале войны поделила их жизнь на «до» и «после».
«Диктор прервал передачу и объявил о выступлении Молотова. Голос взволнованный. Все притихли. «Товарищи! Сегодня утром Германия вероломно нарушила…» Мы узнали, что немецкие самолеты бомбардировали Минск, Киев, Севастополь, другие наши города. Есть жертвы среди гражданского населения. Грянул марш. Первые мысли: «Экзаменов не будет. Нужно привести себя в порядок и спешить к начальству за указаниями. Война — значит, ехать на фронт», — вспоминал студент Владимир Дунин.
Всеволод Зворкин
Речь Молотова в другой части города услышал и однокурсник Дунина Всеволод Зворкин.
«Готовлюсь к экзамену по психиатрии. За ним — «госы», а после них я — врач. Мечтаю, может быть, оставят в адъюнктуре на кафедре авиационной медицины. 12:00. Громко в динамике звучит речь Молотова. Война! Быстро оделся по всей форме и побежал на факультет, готовый ко всему. Что я чувствовал в те дни? Единственное, что я помню, — чувство острой необходимости действовать, причем действовать так, как нужно сейчас, во время войны», — рассказывал он.
День второй
В воспоминаниях второго дня уже появляются реалии войны: воздушная тревога, прощание с родными, прибытие на сборный пункт, вокзалы, люди в форме.
«На Цветном бульваре вдруг слышу: «Граждане! Воздушная тревога!» Страха я не испытал, но в общежитие поспешил. Стучусь в широкие застекленные двери. Никто не открывает. Стучу ногой. Появляется заспанная физиономия дежурного — слушателя четвертого курса. Кричу ему: «Открывай! Воздушная тревога!» — писал Владимир Дунин.
Призывникам надолго врезались в память сцены прощания с родными. Многие виделись с ними в последний раз.
Владимир Андреевич Бавастро
«Большинству из нас не было грустно — в противоположность тем, кто нас провожал. Многие из них: отцы, матери, жены — плакали. Ведь некоторых из нас они видели в последний раз… На вокзале ждали долго — и мы, и наши родные. Нам выдали облигации займа. В 18:00 стало ясно, что поезда не будет», — рассказывал студент Владимир Бавастро.
День третий
Этот день для большинства прошел в дороге. Поезда с Белорусского вокзала везли вчерашних студентов на запад. Они должны были помочь остановить врага. Кто-то бодрился, шутил, кто-то пел. Некоторые, наоборот, были напуганы, потому что ходили слухи о бегстве Красной армии.
Владимир Андеевич Дунин
«Война обещала быть большой. Между Вязьмой и Смоленском встречаем первые поезда с беженцами. Женщины, дети. Бледные, испуганные лица. У многих нет одежды. Едут в одном белье. Организуем передачу им своих вещей. Наше белье пригодится тем, у кого нет повязок на ранах», — описывает Владимир Дунин.
Медики, как и другие военные, направлялись в Белоруссию.
Михаил Максимов
«Едем. Кругом много военных, возвращающихся из отпусков в Белоруссию. Единицы с семьями. Главный интендант округа с семьей тоже с нами. Нас провожают родные. Много девушек с гражданского факультета. Жены слушателей. Сопровождают нас «батя Шуб» и полковой комиссар Розенберг. Запомнилось прощание с нашим чудесным интендантом Лебедевым. Грустное прощание с женой. Она пытается ободрить меня улыбкой», — рассказывал Михаил Максимов.
День четвертый
Военные медики приближались к линии фронта. Работали зенитки, вокруг пылали горящие самолеты. Немецкие истребители пикировали над железнодорожными составами. Была слышна бомбежка, офицеры задерживают фашистского диверсанта.
Женщины из медико-санитарного батальона народного ополчения
«После Смоленска остановки всё чаще. Мы давно выбились из графика. За Оршей видим поднятые стволы зенитных орудий. Над лесом пронеслось несколько самолетов. Зенитки открыли огонь. Значит, немецкие! По сторонам дороги начинают попадаться сбитые самолеты, их отдельные части. Наверное, немецкие. Так хочется в это верить. Смущает только красный цвет пятен на крыше и фюзеляже. Поезд ползет как черепаха», — писал в мемуарах Владимир Дунин.
На глазах одного из врачей расстреляли лазутчика — это реалии войны.
«В районе станции Крупки пошли склады за тройной проволокой. Вдруг оттуда — пулеметная очередь в сторону человека, пытавшегося, набросив на проволоку ватник, перелезть на территорию склада. Человек несколько раз вздрогнул и замер. Поезд остановился в лощине, где петляла маленькая речушка», — рассказал Владимир Бавастро.
День пятый
Военные эшелоны прибыли к Минску, город был охвачен огнем. Взорваны мосты, поезда не могли пройти дальше. Немецкие летчики бомбили вереницы вагонов.
«Направляемся к шоссе Минск — Москва. Встречаем толпу беженцев. Они спрашивают нас: «Куда идти?» Мы и сами ничего не знаем. Цепочкой идут в полном снаряжении красноармейцы. Идут на восток, только на восток. Прочь от Минска… Штаба округа в Минске нет. Взад и вперед летают группы немецких бомбардировщиков. Без прикрытия. Время от времени сбрасывают одну или несколько бомб, но движение не прекращается», — писал Владимир Дунин.
Звено фашистских бомбардировщиков атаковало состав, но безуспешно.
Петр Леонтьев
«Шесть самолетов с высоты 200–300 м подвергли наш состав бомбардировке. На фюзеляже и плоскостях самолетов были хорошо видны черные кресты. Даже очертания лиц летчиков можно было разглядеть. Большинство побежало в лес. Я и товарищи остались в вагонах. Мы видели, как бомбы отделялись и летели к земле. К счастью для нас, по поезду фашисты промазали», — вспоминал студент Петр Леонтьев.
День шестой
Медики прибыли в зону боевых действий. Повсюду была неразбериха: какие-то части отступали, другие, наоборот, пытались «держать фронт». Колонны беженцев направлялись на восток. Немецкая авиация ни на секунду не давала расслабиться.
«Кто-то говорил, что немецкие легкие танки в темноте пристраивались к нашим отступающим колоннам, а потом внезапно открывали огонь, давили людей и машины гусеницами. Созданию паники немцы уделяли большое внимание. Диверсанты выхватывали из толпы людей и утаскивали их с дороги в кусты. Безоружная толпа двигалась без задержки дальше, не пытаясь спасать кричащих людей, попавших в беду», — писал Владимир Дунин.
Несмотря на хаос, многие части дисциплинированно выполняли поставленные задачи.
Санитарка медико-санитарной службы
«Днем нам встретились воинские части, идущие навстречу. Это был первый случай, когда кто-то шел навстречу. Части принадлежали прославленной Московской Пролетарской дивизии, которую мы потом привыкли видеть во время парадов на Красной площади. Дивизия и здесь шла организованно и производила хорошее впечатление. На наш вопрос младший командир ответил: «Идем на Березину фронт держать!» Сказано это было без рисовки, с простотой и глубокой убежденностью в силе своей дивизии», — вспоминал В.А. Лунин (имя установить не удалось).
День седьмой
Герои рассказа добрались до места назначения. В Могилеве их должны были распределить по частям и присвоить звания.
«В товарных вагонах едем в Могилев. Нас не бомбят. Это приятно. В Могилеве располагаемся на чемоданах под забором. Чувствуется, что здесь большое начальство. Всё время в воздухе патрулируют наши истребители. С запада на нас идет тройка бомбардировщиков. Откуда-то «вываливается» один из наших истребителей и, как игла к магниту, пристраивается к хвосту бомбардировщиков. Моросит дождь. Ждем Шуба. Он появляется и читает нам назначения. Все в авиацию!» — писал Владимир Дунин.
Командир выступает перед строем женщин из медико-санитарного батальона народного ополчения
Вчерашние студенты официально получили звания военных врачей.
«Поезд несется в Могилев очень быстро. Большинство из нас впервые выспались за эти дни на нарах и сене. Прибыли в город рано утром 28 июня. Тихо и пусто. В небе пролетали краснозвездные самолеты, впервые увиденные нами за эти дни. Шуб, Носков и я поехали в штаб за приказом о назначении. Вернулись к слушателям. Зачитан приказ о присвоении нам звания военврача третьего ранга», — рассказывал Владимир Бавастро.
Все эти воспоминания были записаны со слов рассказчиков спустя много лет после Победы.
