Разбушевавшаяся Чехия. Пражское восстание вылилось в кровавую мясорубку

80 лет назад, 6 мая 1945 года, началась Пражская операция. Целью последнего наступления РККА в Великой Отечественной войне было спасение Праги.

Судя по директиве Ставки Верховного главнокомандования от 2 мая, освобождение чешской столицы должно было состояться где-то ближе к 20 мая. Однако же салют в Праге прогремел 9 мая. В тот же день было опубликовано обращение Сталина к советскому народу, где помимо: «Товарищи! Великая Отечественная война завершилась нашей полной победой», — значилось ещё и это: «Правда, одна группа немецких войск в районе Чехословакии всё ещё уклоняется от капитуляции. Но я надеюсь, что Красной Армии удастся привести её в чувство».

Надежды Сталина сбылись 11 мая. Именно этот день считается финалом Пражской наступательной операции. И многие до этого конца не дожили — общие безвозвратные потери РККА в дни с 6 по 11 мая 1945 года составили без малого 12 тысяч человек.

Между тем, если бы претворялся в жизнь первоначальный план методичного наступления армии с перспективой освобождения Праги к 20 мая, таких потерь удалось бы избежать. Однако потребовался рывок, и танки 1-го Украинского фронта ворвались в чешскую столицу в 4 утра 9 мая, с марша бросаясь в бой очертя голову, что противоречило и уставам, и здравому смыслу.

«Остров спокойствия»

Возникает логичный вопрос: зачем был нужен рывок? И как освобождение превратилось в спасение?

Всё просто. Произошло то, чего не ждал никто: ни РККА, ни остатки вермахта, ни англо-американские союзники. То, что превратило последние дни уже фактически оконченной войны в страшную кровавую мясорубку. 5 мая 1945 года в Праге внезапно вспыхнуло восстание. О том, что в нём не было никакой необходимости, говорила пражская газета Národní Politika. В статье «Пражане, судьбу своего милого города держите в своих руках» выражалось «общее пожелание, чтобы Чехия и Моравия, которые во время войны почти 6 лет были в истинном смысле островом покоя, вошли в спокойствии и порядке в послевоенное время».

Это чистая правда. То, что осталось от Чехословакии после 1938 года, когда по итогам Мюнхенского соглашения страна фактически приказала долго жить, действительно было островком спокойствия и стабильности. Здесь не было ничего, что можно было бы назвать борьбой против нацистских завоевателей. Ничего, что напоминало хотя бы французское Сопротивление, не говоря уж о таком мощном партизанском движении, как в Югославии.

Это выглядело настолько дико и нелепо, что советский нарком иностранных дел Вячеслав Молотов в декабре 1943‑го на переговорах с Эдвардом Бенешем, чешским президентом в изгнании, не удержался от упрёка. «В чём проявляется сегодня сопротивление вашего народа немцам? Какую эффективную диверсионную работу ведут ваши люди? — вопрошал Молотов. — У поляков есть нелегальные организации, они проводят саботаж за саботажем, взрывают мосты, поезда…» «Мы должны у нас использовать другие методы, чем поляки. Мы проводим скорее так называемый научный саботаж…» — отвечал Бенеш.

«Фюрер доволен»

О том, какова цена этому «научному саботажу», лучше прочего может поведать дневниковая запись Йозефа Геббельса от 1941 года: «Фюрер доволен достижениями чехов в военном производстве. Ни одного случая саботажа. Чешская продукция отличается качеством, годна к применению, надёжна и прочна. Они проявили себя ответственными и усердными работниками».

Ещё бы фюрер не был доволен достижениями чехов! Как говорят историки, благодаря чешским заводам «Шкода» вермахт пересел с гужевых повозок на автомобили. То есть именно чешский автопром позволил осуществить стратегию блицкрига, когда в танковый прорыв быстро вводилась мотопехота, закреплявшая и развивавшая успех. Да разве только автопром… Каждый третий танк и каждый второй (!) пулемёт вермахта производились чешской промышленностью. Ни одна другая оккупированная нацистами страна не сделала такого вклада в повышение военной мощи Германии. И ни одна другая оккупированная страна не вела себя столь смирно.

Исходя из этого, стороны и планировали Пражскую операцию. Подчеркнём: все стороны. РККА выдвигалась к Праге разумными темпами. Фельдмаршал Фердинанд Шёрнер, командующий группой армий «Центр», расположенной в Чехии, рассматривал Прагу не столько как потенциальный «второй Сталинград», сколько как транспортный узел для переброски своих войск на запад — с прицелом сдаться в плен американцам. К американцам рвалась и армия генерала Власова. Главком англо-американских войск в Европе генерал Эйзенхауэр Прагу вообще не рассматривал как цель: «Зачем нам подвергать опасности жизнь хотя бы одного американца или британца ради взятия областей, которые нам вскоре придётся вручить русским?»

Откликнулись лишь русские

Всё шло своим чередом и, скорее всего, окончилось бы сравнительно спокойно. Но восстание внесло страшную сумятицу. Чехи настроили много баррикад. Однако 6 мая в Праге пошёл проливной дождь, и защитники баррикад просто разбрелись по домам, видимо, надеясь, что воевать за них будут власовцы — дивизия генерал-майора РОА Сергея Буняченко действительно примкнула к восстанию. И навоевала в своём духе, расстреляв из тяжёлых зенитных пулемётов немецкую школу, после чего началась этническая резня. Чехи резали немцев, те — чехов, огоньку по части грабежей и зверств поддали более 3,5 тысячи заключённых, в основном уголовников, которых зачем-то выпустили из тюрьмы Панкрац, а в довершение всего в город на плечах удиравших власовцев вошли уже части Шёрнера, которым Прага была нужна как ворота к американцам. Они не щадили вообще никого — 7 и 8 мая части СС хладнокровно гнали перед собой женщин и детей на баррикады, всё-таки занятые наконец восставшими. И все эти дни радио Праги оглашало эфир на чешском, английском и русском языках просьбами о помощи. Откликнулись на них только русские и совершили тот самый рывок. Прагу надо было спасать. И класть за её спасение русские жизни.

Всего этого могло бы не быть

Всего этого могло не быть, если бы часть чешских политиков не склонилась к безумному решению на деле продемонстрировать то, о чём говорил Эдвард Бенеш в беседе с Молотовым: «Мы хотим сражаться хотя бы в конце, чтобы весь наш народ чувствовал себя воюющим в сотрудничестве с Россией». Желание по­хвальное. Только вот насчёт сотрудничества с Россией — лукавство. Инициаторы восстания страстно желали проявить себя как самостоятельную силу, чтобы с ними считались великие державы. Но для этого нужно было начинать не под занавес, а в далёком 1938 году…

По материалам: aif.ru