«Зритель найдет в «Предчувствии» новый для себя опыт»
Режиссер Бертран Бонелло — о своем фильме, который выходит в российский прокат, и работе с французской суперзвездой Леа Сейду
За десять лет, которые прошли с момента выхода фильма Бертрана Бонелло «Сен-Лоран. Стиль — это я», Леа Сейду совершенно не изменилась, утверждает один из самых авторитетных французских режиссеров современности. Бонелло — рафинированный интеллектуал и одновременно любимец миллионов зрителей во всем мире, завсегдатай главных международных фестивалей. Его новый фильм «Предчувствие» (в оригинале — «Зверь») на этой неделе выходит в российский прокат. В интервью «Известиям» режиссер рассказал о картине, отношении к исполнительнице главной роли и о будущем кинематографа.
«Она по-прежнему предпочитает приезжать на съемку неподготовленной»
— Давайте начнем с того, что вы скажете несколько слов российским зрителям, которые придут смотреть ваш фильм. В качестве приветствия…
— Как же найти нужные слова… Давайте так: я надеюсь, что зритель сможет найти в этом фильме некий новый для себя опыт. Опыт чувственный, физический, эмоциональный. Потому что именно с таким намерением я собирал все элементы этого фильма вместе.
— Прошло десять лет с тех пор, как вы в прошлый раз работали с Леа Сейду — в фильме «Сен-Лоран. Стиль — это я». Правильно, я ничего не путаю?
— Нет, всё верно.
— Как Леа изменилась с тех пор? И в смысле техники, и в смысле личностного развития?
— Она не изменилась (улыбается).
Кадр из фильма «Предчувствие»
— Что, неужели совсем?
— Ага (смеется). Ну, хорошо, конечно, она стала более опытной, поработав за это время со многими режиссерами. Но она не изменилась в главном. В том, что она по-прежнему предпочитает приезжать на съемку в каком-то смысле неподготовленной. То есть готовой удивляться. Удивляться тому, что происходит вокруг, удивляться себе. Она пытается настроиться на интуицию, а это сложно сделать тому, кто всё заранее узнал и думает о различных деталях съемки. А Леа совершенно не против того, чтобы не понимать до конца всё, что происходит, не знать всё о фильме, где она играет, о своей роли. Я бы даже сказал, что она предпочитает не знать. И вот в этом смысле она точно не изменилась за все эти годы.
— Леа была единственным вашим вариантом для этой роли?
— Она единственная французская актриса, которая может сыграть персонажа сразу в трех эпохах. Она легко путешествует сквозь века. Она одновременно и невероятно современна, и вневременная. Она очень таинственная. Даже если ты знаком с ней очень хорошо, ты, как и камера, всё равно не понимаешь, что творится у нее в голове. Такая таинственность идеально подходит для киноэкрана.
Кадр из фильма «Предчувствие»
«Мне не кажется, что кино обязательно изменится»
— Знаете, когда я смотрел ваш фильм, то думал о том, что мы живем в режиме дефицита реальности. Информации вокруг полно, но совершенно непонятно, где тут действительность, что из этого настоящее. Как думаете, сможем мы добиться ощущения достаточной реальности?
— Та-а-ак, пошли трудные вопросы, да? (Улыбается.) Наверное, мы постоянно как-то пишем портрет нашей жизни. Помещаем ее на холст. В нашей палитре есть компьютеры, социальные сети и многое другое. Мне кажется, очень важно иметь их в палитре, потому что их использование позволяет увидеть многие предметы заново, как будто впервые в жизни.
— А вы преподаете в Ля Феми (французский аналог нашего ВГИКа)?
— Нет, меня хватило ровно на три недели, и это было давно.
Кадр из фильма «Предчувствие»
— Я спрашиваю, потому что хотел дальше говорить с вами о будущем кинематографа, о тех, кто будет его делать дальше. За пандемией случился геополитический кризис. Кажется, что кино неминуемо изменится. И куда ему идти?
— Мне не кажется, что кино обязательно изменится. Понимаете, фильмы — это запись некой реальности. Иногда напрямую, иногда какими-то другими способами. Но ты всегда фиксируешь то, что происходит здесь и сейчас. Так кино делало раньше, это же оно и продолжит делать.
— Один из главных страхов современного человечества — перед искусственным интеллектом. Голливуд несколько месяцев бастовал из-за этого страха. И ваш фильм тоже отчасти о нем. Как думаете, человечеству вообще нужен этот самый искусственный интеллект?
— Он ведь был сделан, чтобы помогать нам. И он действительно помогает! В медицине, например, в научных исследованиях — да много где. Это инструмент. Парень, который придумал искусственный интеллект, сказал: «Я изобрел нечто более опасное, чем атомная бомба». Но даже изобретатель атомной бомбы Оппенгеймер создавал ее во имя добра. Он был уверен, что она не просто остановит конкретную войну, но что войн на Земле просто вообще не будет. В тот момент он совершенно точно знал, что миру это изобретение необходимо. Только потом он осознал, что открыл дверь куда-то, в нечто ужасное, невообразимое. То же с ИИ. Нам он был нужен для многих задач, но теперь надо ответить себе, как владеть этим инструментом. Мы должны быть его хозяевами, а не рабами. Но сейчас мы уже не знаем, кто сильнее, человек или компьютер. Вернее, нет, мы знаем: искусственный интеллект — сильнее! Значит, он становится опасен. Как нам быть в этой ситуации? Но остановить его уже невозможно.
Режиссер Бертран Бонелло
— Вас это пугает?
— Да, меня — пугает. И меня не волнуют забастовки в Голливуде и другие подобные вещи. Мне гораздо важнее дети. Как им быть? Что делать, если раньше тебе на философское сочинение для школы надо было потратить три-четыре часа, а теперь — три секунды? Что бы вы выбрали на их месте?
